Спайс, соль, mix: Кто и зачем производит, употребляет и запрещает курительные смеси

Яркие пакетики из-под наркотика уже не первый год блестят на улицах городов, но власти всерьёз заговорили об угрозе спайса только после первых массовых отравлений. С начала сентября — всего за месяц! — более тысячи человек оказались в больницах со схожими симптомами: тахикардия, бредовые расстройства, галлюцинации, проблемы с дыханием. Известно о 25 погибших из 11 регионов — будь это обычным заболеванием, медикам пришлось бы вводить в стране режим ЧП в связи с эпидемией.

Но причина — не вирус или бактерия, а «курительная смесь», содержащая синтетическое вещество метил-2[1-(4-фторбензил)-1-Н-индазол-3-карбоксамид]-3,3,-диметилбутаноат (MDMB (N)-Bz-F). Своего названия у него нет — все такие смеси на улице называются просто «спайс», хотя зачастую они отличаются друг от друга сильнее, чем героин от «крокодила».

Спайс появился в Европе в 2006 году как легальное благовоние с психоактивным эффектом, который провоцируют синтетические вещества, пытающиеся имитировать действие марихуаны. Получалось не слишком похоже, зато абсолютно законно, поэтому новое вещество быстро стало популярным. Его неизвестные создатели явно были людьми начитанными и даже в какой-то мере честными. Название наркотика взято из культового романа Фрэнка Герберта «Дюна»: там спайс употребляли космические навигаторы — вещество превращало их мозг в мощный компьютер, вот только тело медленно становилось совершенно нечеловеческим.

 

В Россию спайс пришёл в 2010 году и занял нишу «легальной марихуаны». Уже через полгода спайсы, миксы и соли были повсюду — даже на пикнике «Афиши» улыбчивая девушка продавала уже скрученные джоинты со спайсом в коробочках с хипстерским дизайном — нарисованными вручную оленями и совушками.

К тому времени европейские власти уже раскрыли тайну ставших такими популярными благовоний — и, разумеется, начали их запрещать. Эффект от этого шага прекрасно описали древние греки в истории про Лернейскую гидру: вместо одного запрещённого вещества появились десятки новых. Чтобы внести вещество в список наркотических и психоактивных, необходимо долго проверять его действие, а потом точно описать формулу, которая и оказывается запрещённой. Вот только к этому времени китайские химики успели немного изменить эту формулу, и на прилавках оказалось другое вещество со схожим эффектом — и непредсказуемыми последствиями.

Эта борьба химиков и лириков продолжается до сих пор. Первые, относительно безопасные спайсы давно канули в Лету — им на смену пришло уже -дцатое поколение психоактивных веществ. Постоянно меняющиеся формулы становятся всё более токсичными, да и за производством никто уже не следит — вместо спирта используют ацетон или просто растворители, ведь зависимый человек не будет спрашивать, как именно изготовлен вожделенный спайс. Власти Новой Зеландии в 2013 году первые признали своё поражение в борьбе с гидрой — они решили легализовать некоторые, наиболее безопасные виды наркотика. Теперь их производят и продают под таким же строгим государственным контролем, как алкоголь — в определённых магазинах без вывески и рекламы, куда несовершеннолетний зайти не имеет права.

 

ГЕННАДИЙ (ИМЯ ИЗМЕНЕНО) 
москвич, 29 лет, бывший потребитель спайса

   

Я подсел на спайс в 2012 году — он тогда позиционировался как легальная марихуана, так я его и попробовал. Травы было не достать в Москве, а тут вроде бы легальное вещество, чтобы покурить и расслабиться. Но оказалось, что это совсем не марихуана. Действие на первых порах было похоже, а потом уже просто ничего общего — очень сильно отупляет, как после удара по голове, впадаешь в забытьё. А главное — поводок слишком короткий. Марихуану можно курить раз в неделю, ну раз в день, больше тебе и не нужно. А здесь покурил — через двадцать минут приход прошёл, и тебе сразу же нужно курить снова.

Стопроцентная зависимость наступает очень быстро — после первых трёх граммов тебе его хочется даже во сне. Я не шучу — ты вынужден ночью просыпаться и подкуриваться, организм требует. У меня был период, когда я каждые двадцать минут просыпался, чтобы курить — иначе просто не получалось спать. И это не только у меня так. Я общался у точки с ребятами, муж и жена, обычные офисные служащие, так они были вынуждены по ночам приезжать в мой район за спайсом, иначе не уснуть.

 

Точки в Москве везде. Если у тебя на районе начинают под ногами попадаться яркие пакетики, значит точка где-то совсем рядом. Продают кому угодно, возраст ни у кого не спрашивают — я много раз видел школьников, которые явно прогуливали уроки, обдолбавшись. Пакетик стоит всего-то 500 рублей — мне его сначала хватало на полдня, а потом и двух на день не хватало. Однажды встретился у точки с каким-то мужиком, он позвал покурить у него в машине. Рассказывал, что раньше сидел на героине и что от спайса зависимость как минимум не легче.

Сам спайс внешне бывает очень разный: от простых травок до какого-то аналога гашиша — плотная субстанция с запахом жжёной резины. Действие тоже разное, невозможно предсказать наверняка, что ты получишь. Всё на свой страх и риск. Не будешь же спрашивать у продавца, как именно этот конкретный микс сделан. Да он и не знает наверняка, просто распространяет, а готовят совсем другие люди, которые не подставляются.

 

 

Ещё одно отличие от марихуаны — от спайса настоящее похмелье. Ты всю ночь просыпаешься, часа в четыре отрубаешься наконец, спишь до семи, а когда встаёшь, то первое желание у тебя — бежать на точку. Очень сложно начать день с чего-то другого.

Я торчал два года и всё это время функционировал с большим трудом. Ну вот утром встал с похмелья, продулся, на каком-то бодрячке способен решать рабочие вопросы, но при этом обязательно дуешь периодически, в фоновом режиме. Наверное, алкоголики, которые потихоньку синячат из фляжки, так же себя чувствуют. День клонится к закату, часам к шести начинает рубить. Я даже на работе на полу спал. Друзья обо всём знали, но не лезли ко мне с упрёками, хотя, наверное, и стоило бы. А просто окружающие и коллеги ничего особенного не замечали: ну темп речи медленный, сам осоловевший, бледноват — да устал просто человек. Так что это может быть таким доступным наркотиком, например для водителей, ведь на анализах его трудно распознать.

Не знаю, почему сейчас люди травятся — видимо, новая формула появилась. А я в 2012-м хоть и не отравился, но приобрёл зависимость и проблемы со здоровьем. Я постоянно испытывал боль — в пояснице, в суставах, в тестикулах даже. Сердце всё время болело, я его капитально себе посадил.

Я практически сразу понял, что мне рано или поздно придётся обращаться за профессиональной помощью. Говорил об этом с товарищами по несчастью, с которыми знакомился возле точек, но никто не верил, что врачи тут могут помочь. На самом деле тебя охватывает такая тоска и безнадёга, что очень сложно себя заставить что-то изменить. У меня повод оказался довольно неожиданный — однажды не было денег на спайс, я продал все свои игры от Xbox, а потом и саму любимую приставку, очень жаль её было. И тут я подумал: стоп, чувак, ты уже вещи из дома выносишь, завязывай. Так я пошёл в обычную муниципальную клинику в Кузьминках.

 

Как ни странно, ничего особенного не понадобилось — это всё-таки не героин и даже не амфетамины. У них тогда даже не было программы для спайсовых, нас таких всего два человека лежало. Остальные либо героинщики с воровскими звёздами на коленях, либо алкоголики, некоторые даже из ФСБ. Интересные, в общем, люди.

Из медикаментов — антидепрессанты и вещества, которые прививают отвращение к любой зависимости. Ещё были групповые терапии с психиатром, но необязательные. Главное — чтобы человек сам захотел остановиться. Надо просто ненадолго соскочить с этой адской карусели. Через три дня в клинике голова очистилась, и я принял решение больше не покупать пакет. Но в итоге провёл там месяц. Сейчас я не курю спайс и марихуану, даже закодировался, чтобы не тянуло к алкоголю. Ну сигареты курю, это да.

Я думаю, что путь запрета спайса проще и лучше. Ты рассказал про Новую Зеландию — но мне трудно представить формулу, которая бы вообще не вызывала зависимости и побочных эффектов. Хотя мои знакомые пробовали спайсы ещё в 2010-м — и тогда никто не подсел, никаких проблем не было. Но я всё равно выбираю запрет — сейчас я не представляю, зачем человеку хотелось бы постоянно употреблять спайс. Мне кажется, если человека на некоторое время вынести на островок спокойствия, то он сможет остановиться. Но лучше даже не начинать.

   

В России со спайсом борются традиционными запретительными методами. Полицейские задерживают продавцов, отправляют вещество на экспертизу, а когда оно оказывается легальным — вынуждены отпускать задержанных. Рядовых распространителей бьют националисты и им сочувствующие, как минимум один из таких рейдов уже закончился убийством. Это тоже не помогает: продавцы уходят в подполье, а на стенах и асфальте появляются надписи с рекламой спайса и номером телефона. Их можно замазывать, но желающий вымутить всегда найдёт способ. Спайс уже стал политической темой — телеканал НТВ попытался сфабриковать расследование о том, что наркотик в России целенаправленно распространяют украинцы.

Сейчас ФСКН заявляет, что смогла остановить сентябрьскую эпидемию (не уточняя, впрочем, как именно). Теперь ведомство хочет для себя новых полномочий — по первому требованию оперативников вводить временный трёхлетний запрет на распространение любых веществ, которые потенциально могут обладать психоактивными свойствами. Европейский опыт показывает, что полностью победить спайс это не поможет — наркотики всё равно останутся в подполье.

 

   

Сейчас спайсы и подобные им новые психоактивные вещества (НПВ) — это общая проблема всего мира, но в основном она затрагивает Россию и Европу. Мы столкнулись с ними в 2009 году, когда начали появляться первые вещества, которые не подпадали под классические запреты, например Salvia. Мы начали пополнять списки запрещённых веществ классическим путём, но это занимало слишком много времени: законопроект надо разработать, он должен пройти кабинет министров и три чтения в парламенте. А главное, люди в курсе, что это вещество скоро запретят, так что оно становится очень популярным.

С этой проблемой столкнулись во всей Европе. У каких-то государств запрещать получается быстрее, но мы не успеваем. В итоге власти Латвии решили ввести двухступенчатую систему запрета НПВ — временный запрет и так называемую генерическую, зонтичную систему.

В генерической системе нам больше не нужно запрещать отдельную формулу. Мы можем признать нелегальным сразу целое семейство схожих веществ, с одинаковой основной формулой. Если на рынке появляется новый препарат, полиция изымает образец, химики его анализируют и констатируют, что у него общая составная формула с уже запрещёнными веществами, а значит оно незаконно. Таким образом мы смогли закрыть Латвию для почти 80 % веществ, которые есть в Шенгенской зоне, — теперь они не пройдут таможню или почту.

 

Но осталось 20 % веществ, не входящих в уже запрещённую генерическую семью. И даже этого было достаточно, чтобы открывать киоски и легально что-то продавать. Ведь химия безгранична, как космос, и придумать можно самые разные вещества. Продавцы называли свой товар по-разному: удобрения для кактусов, средство прочистки курительных трубок. Но понятно, что они продавали различные безобидные травки, которые были опрысканы психоактивными веществами.

Для них ввели дополнительную меру — и именно дополнительную! — временный запрет. Он реагирует на уже произошедшее: то есть сначала кто-то должен отравиться, попасть в больницу. Это, естественно, нежелательно.

Мы посчитали, как долго готовится запрет, сколько времени нужно, чтобы химики и наркологи как следует исследовали это вещество, установили степень его вреда или признали безобидным, такое тоже бывает. В итоге все решили, что нам достаточно одного года. За это время эксперты исследуют, готовят законопроекты, парламент принимает закон и дополняет списки. Некоторое время мы спорили, кто должен принимать решение о временном запрете. Сошлись на том, что такие полномочия должны быть не у полицейских, а у медиков — теперь этим занимается Агентство по профилактике заболеваний при Минздраве.

 

Но даже временный запрет не очень хорошо работал. Мы имели право изъять товар и не отдавать, наказывать денежными штрафами, но это не помогало. Тогда ввели уголовную ответственность, добавили в уголовный кодекс статью 248.1, где появились тюремные сроки за нарушение временного запрета. И вот только тогда точки закрылись.

Конечно, наркотик полностью не исчез, продавцы ушли в подполье, это вызвало дополнительную нагрузку на правоохранительные органы. И до сих пор от службы скорой помощи приходят данные об отравлениях, особенно среди молодёжи и детей. Но их стало гораздо меньше, чем до запрета. Так что сейчас ситуация со спайсами стала такой же, как с классическими наркотиками — героином или кокаином.

Я участвую в обсуждении этой проблемы на европейском уровне — и там до сих пор разные мнения. Некоторые государства говорят, что им достаточно одного лишь временного запрета без уголовного наказания за его нарушение. Некоторые согласны с нашим подходом. Но Еврокомиссия и ещё несколько государств противятся идее генерической системы и временного запрета из-за возможных злоупотреблений. Указывают, что какое-нибудь психоактивное вещество может легально использоваться в медицине или в химической промышленности, а мы его запретим. Пока дискуссии продолжаются.

В самом начале Еврокомиссия обсуждала очень разные варианты, в том числе и опыт Новой Зеландии. Но когда появилось предложение временного запрета, все сосредоточились на нём. Мы в Латвии тоже обсуждали новозеландскую практику, но политики приняли решение отказаться от этой идеи. Во-первых, Новая Зеландия от нас далеко и географически, и ментально — это совсем другое общество, их подходы могут у нас не сработать. Во-вторых, это противоречит политическим принципам. Ведь власть должна заботиться о своём населении, она не может позволить людям принимать психоактивные вещества. У нас уже есть алкоголь и табак, от которых много проблем, зачем увеличивать этот список?

 

 

Дмитрий
житель неблагополучного района Риги

   

Истерика по поводу наркоугрозы поднялась около года назад и сразу приобрела популистские формы. Мэр города с какими-то активистами-спортсменами ездил лично закрывал точки перед телекамерами. На всех остановках висела реклама с фотографией человека, который якобы впал в кому из-за спайса — весь забинтованный, с множеством медицинских трубок. Начались баталии в парламенте, и победили сторонники запретов. Были эксперты, которые предлагали ввести систему сертификации, даже один полицейский начальник это поддерживал — но их не стали слушать.

Закон приняли, но я в своём неблагополучном районе пока эффекта не заметил. Кому надо достать — те достают без особых затруднений. В новостях периодически появляются сообщения о новых партиях коматозников в больницах, хоть и меньше. Но ведь количество отравлений ничего не говорит о том, сколько людей в реальности курят — только о том, что на рынке появилось что-то опасное. Я общаюсь с ребятами из социальной службы снижения вреда — они говорят, что да, беда: люди продолжают курить, но теперь уже совсем непонятно что. А сервисов для тех, кто употребляет наркотики, не прибавилось, нормальной профилактики тоже больше не стало.

   

 

   

Проблема новых психоактивных препаратов возникла именно из-за запрета старых веществ, таких как марихуана. Пятьдесят лет этого запрета показали нам, что такой подход просто не работает — сегодняшняя ситуация со спайсами это отчётливо демонстрирует. Мы каждый раз бросаемся запрещать новое ужасное вещество, надеясь, что это исправит положение, а в результате получаем то, чего не ожидали: ещё более ужасный препарат и ещё более страшные последствия.

 

Помню, как все радовались, когда в России запретили «аптечные наркотики» — буторфанол и другие. Что мы получили? «Крокодил», который теперь известен во всём мире из-за чудовищного вреда для организма. Запретили продажу кодеина — и что получили? Эпидемию спайсов, солей, новые зависимости и отравления. Хотите узнать, что будет дальше, когда мы полностью запретим спайсы? Начнётся очередной круг смертельной гонки с химиками, которые каждый день могут изменять свои формулы и поставлять новые вещества на рынок. Если идти путём запретов, мы в итоге увидим нового, ещё более страшного наркофранкенштейна.

В ситуации со спайсами нам приходится действовать в условиях пожара, который мы сами и разожгли. Пока мы тушим этот пожар, надо остановиться, сделать шаг назад и оценить, как мы выстраиваем наши отношения с наркотиками. Если война с ними приводит к таким катастрофическим последствиям, надо найти другой, более разумный путь. Для этого мы должны рассмотреть уже существующие модели легализации и регулирования веществ. За их производство, распространение, качество и доступность должно отвечать государство, а не наркомафия и подпольные химики.

Сегодня уже ясно, что запрет на марихуану является большой исторической ошибкой США, которую они пятьдесят лет назад навязали всему миру. Есть ирония в том, что именно США стали первой страной, в некоторых штатах которой марихуана стала легальной — как в медицинских, так и в немедицинских целях.

«Он сделал две затяжки, упал на спину — и лежит в обмороке. Мы конечно подбежали, перенесли на диван. А он с закрытыми глазами садится на жопу и начинает методично быстро-быстро крутить руками, а глаз не открывает. У меня самого начинается паника: друг сходит с ума. Когда он пришел в себя, сказал, почему он так делал: «Мне казалось, на лыжах еду…».

Я разговариваю с пареньком, который два года отработал сварщиком на минском заводе. Его зовут Тимофей, у него совершенно обычный вид: кепка, куртка, русые волосы. Свой наркотрип Тимофей согласился мне рассказать потому, что его лучший друг сидит на спайсах до сих пор. Так плотно, что Тимофей считает, надо что-то делать:

— А что с ним произошло за два года? Повреждение мозга? – пытаюсь понять я.

— Не то, чтобы он отупел. У наркоманов есть такая штука, когда они концентрируются на одном. Когда он курил марихуану, это не так било по голове. Но когда спайс тебя отпускает, ты сидишь как болван, и ничего не надо. Это полная хрень.

— А почему ты сам курил?

— Раньше в цехах заводов все курили. Работяги лежали под лестницей, не могли работать. И дилеры были тут же, все легально. Рядом с моей квартирой чуваки бодяжили смеси в гараже. А по цеху ходили дружины, смотрели, кто не может работать. Сами менты, которые принимали товарищей с завода, говорили: «Вы бы лучше курнули что-то нормальное, а не этот химоз».

Сидят на уроках как овощи. Учителя потом говорят: «Кажется, сегодня вот этот был накуренный». Все воспринимается так, как будто нужно скрывать.

— Что значит «сидят как овощи»?

— Координация  нарушена, речь полностью разбита, язык к небу, тупой взгляд. По эффекту похоже на токсикоманию, будто они не нюхают этот клей, а выкуривают. Я видела, как их откачивают. Девочке было так плохо, она сжалась в комок совершенно синяя. Но ее отпоили водой и все. Разве это выход?

— А что говорят сами дети? Зачем они это делают? – пытаюсь разобраться я.

— Дети думают, что ты ничего не понимаешь, ты глупая, ты старая. А они независимые и взрослые, курят марихуану. Им нравится это измененное состояние, оно для них новое. И еще доступность: ты покурил, прошло два часа, приходишь домой нормальный, не пахнет ни сигаретами, ни алкоголем. Если напьешься, будет тошнить всю ночь, и тебе утром ввалят так, что больше не захочется. Дети же сами по себе: освобождаются и могут делать после уроков все, что хотят. Единственное, чего я не понимаю: почему они это делают прямо в школе!

— А вы с родителями разговаривали?

— Никто не хочет, чтобы копались в их семье. Если родители интеллигентные и умные, разговор такой. «Есть проблема». «Разберемся». «Проблема не решается. Можно поставить на учет к наркологу». «Разберемся». И ты в принципе дальше влезть не можешь. Если семья многодетная или неблагополучная, то они детей просто наказывают. Но у них же еще трое, времени на всех не хватает. Современные дети не пьют, и сигареты – уже не их поколение. Они больше занимаются спортом, это стало сейчас модно, что очень здорово. Дети ходят в тренажерку, а потом после занятий курят миксы и считают, что своему здоровью не вредят.

В Минске нет номеров наркоторговцев на заборах и асфальте, как в Москве, где схема нелегальных точек чуть ли не дублирует станции метро. Минские школьники находят миксы в интернете. Чтобы понять, как они это делают, я набрала в поисковике гугла примерный запрос и без проблем нашла уйму сайтов с барами веществ. При этом в рекламе на сайте сказано: «Не верьте слухам, что курительная смесь – аналог наркотических веществ. Все компоненты наших курительных миксов не являются наркотиками или токсинами, не вызывают привыкания и разрешены к использованию на территории Беларуси… » Прямо на сайте есть отдельная ссылка «оптовым покупателям». И телефоны. Если набрать номер, буквально на втором гудке в трубке послышатся юные голоса, которые сообщат, где можно купить смесь и как узнать продавца.

Дилер выглядел, как человек Никто. Без возраста, характера, без какой-либо яркой приметной черты. За минут пять к нему подошло человек десять очень юных ребят. Совали дилеру в руку деньги, забирали пакетик золотистой фольги. Схема, очевидно, была отлажена, никто не задерживался с вопросами, все знали процедуру.

— Это марихуана? – я подошла бочком и села на скамейку.

— Нет, это намного круче, – процедил дилер, вскользь глянув на меня.

JWH в Беларуси запрещено с 2010 года. Но как только ввели запрет, начали появляться модификации: JWH-007, JWH-149, JWH-250 и прочие. Хотя по действию они мало отличались от оригинальной формулы, они не были еще запрещены. На внесение новой версии JWH в реестр запрещенных средств уходило три месяца. Все это время курительными смесями можно было торговать условно легально. Я позвонила врачу-наркологу в ГУ «РНПЦ психического здоровья». Ольга Паравая рассказала, как все начиналось:

— Когда вещества появились на рынке, в первичное отделение больницы стали поступать люди с расстройствами психики. В основном молодые, от 17 до 25 лет. Было необычно, что аналоги растительных каннабиноидов вызывают выраженные психические расстройства.

— Какие расстройства? На что это похоже?

— На последствия от употребления амфетаминов или галлюциногенов. Это именно то, чего все и боятся, то есть психоз. Интоксикация на уровне психоза: страхи, паранойя, изредка зрительные обманы восприятия, то есть галлюцинации. И это проблема последних нескольких лет.  

— У вас есть такие пациенты?

— У меня была девочка. Неокрепшая нервная система, и как итог — психическое расстройство. Она говорила, что курила спайсы на дискотеке, не думала, что от этого будет вред.

— Она считала, что они легальные?

— На тот момент она об этом не задумывалась. Употребляла осознанно, но при этом не знала о последствиях. Я могу сказать, что раньше проблемы с психикой от спайсов были другие. Те вещества, что появилось сейчас, последние, провоцируют сильное расстройство психики.

Возможно, от постоянного изменения формула наркотика мутирует, как вирус птичьего гриппа. Но это позволяет дилерам позиционировать спайсы как легальные. Этой осенью реестр на официальном сайте МВД пополнился 23 новыми веществами, и до этого в 2013-м было запрещено 51 вещество. То, чем занимаются отделы по борьбе с наркотиками, это, по сути, соревнование с химическими лабораториями. Белорусские народные умельцы сами не лезут в формулу JWH. За них это делают в основном китайцы. Наркоторговцы получают белый порошок в пакетиках из Китая или из России, и напыляют им любую основу, табак или мать-и-мачеху. Смеси расфасованы в пакеты размером чуть больше чайного пакетика вроде «Гринфильд». На лицевой стороне прилеплен стикер сайта-распространителя.

В антипропаганде наркотиков есть одна сомнительная штука. Это подмена понятий. Ради благих целей борьбы с наркоманией можем показать в антипропагандистском фильме гнилую ногу героинового торчка, рассказывая про спайсы. А ведь дети не настолько наивные, чтобы не понять, что мы врем. Если они на секунду усомнятся в том, что мы в теме, они нам уже не поверят. С этой мыслью я вскрывала пакетик с идиотской картинкой. Содержимое пахло ромашкой. Я поняла, почему эту дрянь продавали под видом благовоний в интернет-магазинах еще в 2006-м, еще до всех запретов. Трава зеленого цвета с белым налетом. И правда рассчитана на «школоту», которая в глаза не видела марихуану. Я не валялась по полу, не пускала слюни и не кричала: «Пацаны, ГДЕЕЕ....». Но я сделала ровно одну затяжку, а потом ждала, подействует или нет. За это время (примерно полминуты) можно было всадить еще несколько раз и увидеть фиолетового бегемота. Судя по ощущениям  - в организме был довольно сильный яд. Если курить постоянно, то для мозгов и внутренних органов вроде печени и сердца это крах. Когда меня отпустило, я смыла остатки дряни в раковину. Когда отпускает минского школьника, он всаживает еще и еще, пока весь пакетик не кончится. Если у него шаткая нервная система, он попадает в Новинки.

— В конце прошлого учебного года медики забили тревогу, что в Новинки начали поступать несовершеннолетние, в отношении которых еще не ставится диагноз наркомания, но для лечения применяются препараты, которые используются для лечения шизофреников. Грубо говоря, зависимости еще нет, а крышу уже сносит. Мы начали проводить мероприятия по школам, заниматься интернетом. На данный момент волну сбили, профилактика сыграла роль.

Вопрос о спайсах до конца не решен. И как с ними справится, не знает ни бывший сварщик Тимофей, который вытаскивает своего друга, ни школьный психолог Светлана, которая забирает фольгу с курительной смесью у школьников из руки, ни родители детей. Что делать? Приковывать школьников наручниками к батарее, показывать ли фильмы «На игле» и «Реквием по мечте», надеясь вызвать страх и омерзение? В России есть народные инициативы. Молодежный Антинаркотический спецназ обливает торговцев спайсом нитроэмалью и обсыпает перьями. Краска не смывается несколько недель. В антинаркотическое сообщество входит около 17 тысяч студентов разных вузов. Активисты движения «Стоп-наркотик» собирают телефоны дилеров из рекламы спайсов, составляют базу и ставят на нее программу автонабора, чтобы телефон распространителя был все время занят для потенциальных покупателей. Стоит ли Минску перенимать народный опыт или достаточно будет любви и внимания к собственным детям?